Если б не терпели – по сей день бы пели!
А сидели тихо – так разбудили Лихо!
Вьюга продувает белые палаты.
Головой кивает хуй из-под заплаты.
Клевер да березы – полевое племя.
Север да морозы – золотое стремя.
Серебро и слезы в азиатской вазе.
Потом – юродивые-князи нашей всепогодной грязи.
Босиком гуляли по алмазной жиле.
Многих постреляли. Прочих сторожили.
Траурные ленты. Бархатные шторы.
Брань, аплодисменты да сталинные шпоры.
Корчились от боли без огня и хлеба.
Вытоптали поле, засевая небо.
Хоровод приказов. Петли на осинах.
А поверх алмазов – зыбкая трясина.
Позабыв откуда, скачем кто куда.
Ставили на чудо – выпала беда.
По оврагу рыщет бедовая шайка –
Батька-топорище да мать моя нагайка.
Ставили артелью – замело метелью.
Водки на неделю – да на год похмелья.
Штопали на теле. К ребрам пришивали.
Ровно год потели да ровно час жевали.
Пососали лапу – поскрипим лаптями.
К свету – по этапу. К счастью – под плетями.
Веселей, вагоны! Пляс да перезвоны!
Кто, кто, кто услышит стоны краденой иконы?
Вдоль стены бетонной – ветерки степные.
Мы тоске зеленой – племяши родные.
Нищие гурманы, лживые сироты
Да горе-атаманы из сопливой роты.
Мертвякам припарки – как живым медали.
Только и подарков – то, что не отняли.
Нашим или вашим – липкие стаканы.
Вслед крестами машут сонные курганы.